— Любопытный мужик этот Руди Хофмайер, — пробормотал он сквозь зевоту, — Очень серьезный специалист, на Макинтош работает. Твоя подруга, она кто?

— Стеклотару возле нашего дома принимала, пока в Израиль не подалась. У ее бывшего муж там, вроде, родственники.

— Странная пара.

— Чего странного? Он сдавал, она принимала. Да он так бухал, что Катька на нем одном могла план по бутылкам выполнить.

— Руди?

— А-а, ты про австрийца… Тоже ничего странного, — Марина с усилием приподнялась и заползла под одеяло, — Катька говорит, предыдущая фрау Хофмайер требовала, чтобы он и зарабатывал, и на компьютер все время не тратил, ее в свет выводил, детей возил в школу, и помогал с домашней работой. И еще она писала жуткие картины, которые Руди обязан был во что бы то ни стало продавать своим заказчикам. А Катька со своим бывшим привыкла, что она должна и заработать, и по хозяйству, и за детьми, и благоверного после пьянки из лужи выловить. Когда они с Руди сошлись и поделили обязанности пополам — ему работа, ей дом и дети — оба вздохнули с облегчением, — язык у Марины уже заплетался от усталости.

Сквозь наваливающуюся дремоту она услышала как заскрипел диван — Кирилл тоже забрался под одеяло. Общая кровать — это было здорово и слегка смущало. Зато Кирилл принял все как должное. Марина почувствовала, что он придвигается ближе. Его рука скользнула под пижаму, дразняще и словно бы вопросительно коснулась ее груди. Она улыбнулась, подалась навстречу и тут же ощутила, что неудержимо, безостановочно проваливается в сон.

Кончиками пальцев Кирилл потеребил ее сосок, подождал…

— Жаль, — разочарованно вздохнул, рука исчезла.

Марина почувствовала ответный укол разочарования, потянулась к нему и не дотянувшись, уснула.

Глава 24

Она лениво открыла глаза, мгновение полежала, прислушиваясь, потом блаженно вздохнула. Как мало нужно человеку для счастья! Чтобы убийцы не гонялись, чтобы на работу не мчаться, и самое главное… Самое главное! Чтобы кто-нибудь вместо тебя поднялся и накормил ребенка завтраком.

Марина уютно завозилась под одеялом, вслушиваясь как в отдалении Катька на своем бесподобном суржике убеждает капризничающего Сашку съесть еще ложечку. Марина блаженно зевнула и подобралась поближе к спящему рядом Кириллу. Сожаления об упущенных вчера возможностях не давали Марине покоя. Она протянула руку, тихонько погладила плечо Кирилла. Оперлась на локоть и кончиком пальца нежно очертила его сосок. Он шевельнулся, недовольно заворчал и перевернулся на бок.

Она погладила его по спине, потом ее руки скользнули вниз, коснулись ягодиц. Настойчиво протиснулись ему между ног, щекоча внутреннюю поверхность бедер…

— Это кто тут хулиганит? — еще сонно пробормотал он, перехватывая ее расшалившиеся руки.

— Интересный вопрос! — возмутилась Марина, — Надеешься, что наша хозяйка оставила своего прикомпьютерного Руди и примчалась тебя между ног щекотать?

— А что, хозяйка у нас вполне. Особенно когда молчит, — ответил Кирилл, поворачиваясь к ней и стаскивая с нее пижамные штанишки.

Его руки легли Марине на бедра. Толчок, второй, третий… Вдруг Кирилл сдавленно охнул и замер. Марина подождала, потом нетерпеливо поерзала, наконец, открыла глаза.

Над кроватью, глубокомысленно покусывая край ложки, стоял Сашка и задумчиво их разглядывал. Внимательные синие глаза отражали напряженную работу мысли.

Кирилл медленно убрал руки с ее груди и бочком-бочком отполз в сторону. Нервно подтянул одеяло, закрыв себя и Марину до подбородка.

— Сашенька, ты… это… — пробормотала Марина.

Сашка какое-то время глядел на них, явно ожидая продолжения, потом разочарованно нахмурился, повернулся и удалился. Стало слышно, как за стеллажом с книгами Сашка роется в пакетах — вытаскивает своих динозавров.

— Неужели теперь всякий раз, стоит мне потянуться к женщине, рядом будет оказываться ребенок, — пробурчал Кирилл.

— Ага! — торжествующе воскликнула Марина, — А ты думал, ребенок — сплошное удовольствие! «Я его заберу, я о нем позабочусь!» — передразнила она, — Нафантазировал себе блаженную картину: как вы вместе спортом занимаетесь, как путешествуете, как по мужски беседуете. Бессонные ночи, мытье попы и отказ от привычного образа жизни в картину просто не поместились?

— Знаешь, мы с Павлом росли вместе, оба детдомовские, — не отвечая, сказал он, — Он мне завидовал немножко. Пашке после школы ничего кроме техникума не светило, а мне повезло просто неслыханно. Я учился очень хорошо, мной местное начальство вплотную занималось. В старших классах на поступление в Москву готовили, в Институт международных отношений. Наглядная демонстрация равенства возможностей: у нас любой детдомовец может попасть в самый престижный вуз страны. Мне поступить легче было, чем детям дипломатов. Жить стал в столице, перспективы появились. Хотя я быстро сообразил, в дипкорпусе мне ничего не светит, все места расписаны. Карьера для таких как я открывалась только в КГБ. Забавно тогда получилось, — он усмехнулся, — Я думал, как заинтересовать собой серьезных дядей с Лубянки, а они решали, как заинтересовать меня.

Прошел обучение, потом меня в Африку отправили, в Верхнюю Вольту. Глухомань страшная, но работа интересная, контакты завязались разные, очень мне пригодились… А потом перестройка началась. Наше ведомство тогда разоблачали все, кому не лень, отцы-командиры решили в ответ на критику сокращение штатов устроить. Только тех, кто и вправду диссидентов сажал, трогать не стали. Они в органах давно, связями обросли, знакомствами. У кого сват, у кого брат, у кого тесть. Взяли списки личного состава, отобрали молодых, кто по заштатным «неприсоединившимся» странам торчал. Чтобы точно никакого блата. И выставили к чертям собачьим! — в его голосе прорезалась застарелая обида, — Устраивайтесь в новом мире как хотите! Половина моих сокурсников на улице оказалось. Это сейчас наши отставники по всяким охранам и частным службам безопасности моментально пристраиваются, а тогда только в дворники. Брезговали нами: палачи, опричники, душители свободы. В отделе кадров одного свежеиспеченного банка мне барышня от полноты демократически чувств в лицо плюнула. У самой в глазах страх, а оглядывается горделиво — глядите все, какая я смелая!

Марина стиснула пальцы на плечах Кирилла. Он успокаивающе похлопал ее по руке:

— Я тогда озверел настолько, что и в бандиты бы подался. К счастью, связей у меня в тех кругах не было, да и криминалитет только разворачивался, они и без бывших кагебешников себя крутыми считали. Пашка был единственный близкий человек, я к нему и поехал: отсидеться, подумать, куда себя девать. Приезжаю, а Пашка передо мной чуть ли не во фрунт тянется. Я для него как персонаж из американского кино: сплошная романтика, настоящий разведчик. Он все время приговаривал: «Я понимаю, ты не имеешь права ни о чем рассказывать». А глаза у самого жадные, молящие, любопытство так и брызжет. — Кирилл усмехнулся.

— Он мне про свои проекты рассказывал, и все приговаривал: «Конечно, для тебя это мелко, тебе, наверное, неинтересно…» А я себя полным кретином чувствовал. У Пашки были нормальные мужские планы: он свой концерн как раз задумал создавать…

Марина ткнулась лбом Кириллу в плечо, чтобы он не видел ее лица. Планы у Пашки были как раз не мужские, а женские. Ее. Значит, еще в самом начале, когда они жили вместе и она доверчиво делилась с Пашкой новорожденной идеей пресс-концерна, он уже выдавал ее проекты за свои! С самого начала задумывал ее обмануть! Но неожиданно Марина поняла, что напоминание о давнем предательстве оставило ее почти равнодушной, не вызвало ни горечи, ни гнева. Ей было жаль тратить время на прошлое, настоящее казалось важнее.

— …Пашка жениться думал, ребенка хотел. Он был мужчиной, а я великовозрастным мальчишкой, заигравшемся в разведчики… — Кирилл вздохнул, — Тогда-то я свой нынешний бизнес и придумал. Видно, стыд хорошо работе мысли помогает. С делом наладилось, кстати, тот же Пашка помог. А вот семьи так и не получилось. Мотаюсь все время, на одном месте долго не задерживаюсь. Когда я получил, Пашкино письмо и понял, что он погиб, я решил, пусть его семья станет моей! — воскликнул он и осекся. Опасливо глянул на Марину, и принялся поглаживать ее груди.